Это ЦТК! - Сергей Буянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Водитель хмыкнул и дёрнул прочь, как бегун с низкого старта.
Наталья огляделась. Неудивительно, что шофёр принял её за сумасшедшую – рядом с нею никого!!!
Она прошлась по кромке дороги, благо, фонари освещали улицу с обеих сторон.
Такси с шахматным значком не вызывали тревоги – Наталья остановила машину.
– Стольник! – сказал шофёр, внутренне готовый к торгу.
– Сейчас, сейчас! – распушенный кончик шнурка застрял в молнии и не подавался. Защёлка была такой мудрёной, что Наталья боялась сломать без того короткий, до безобразия квадратный ноготь.
Подъехав до указанного адреса, водитель с намёком посмотрел на счётчик.
– Да открывайся же! – Наталья дёрнула замок вперёд-назад. Нитки золотистого шнурка наконец-то порвались. Ценою сломанной молнии кошелёк раскрылся. Вслед за ним раскрылся рот Натальи.
Водитель повернул голову, Наталья захлопнула кошелёк.
– Девушка! Разве мы договаривались…
– Зелень устроит? – перебила Наталья.
– Да хотя б синь! – улыбнулся шофёр.
Наталья вынула сто баксов, к сожалению мельче не было, протянула шофёру.
– Я сдачу не наберу!
– Потаксуешь с полночки и соберёшь!
Ни слова ни говоря, шофёр взял купюру и уехал, не прощаясь. Спустя сто метров он вспомнил, что не запомнил номер дома. И куда теперь сдачу отдавать, побомбив с полночи? Он откинулся на спинку кресла и расхохотался.
Наталье было не до смеху. Три тысячи баксов без одной сотни – годовая зарплата старшей лаборантки, за что? Человек, говоривший о какой-то вербовке никак не походил на члена могущественной организации, у которого на лбу написано бледненькими серенькими буковками «КГБ»! Скорее, бандит с большой дороги.
Так или иначе, вырученные деньги налогом не облагались. Хотя за ними могли прийти хозяева, передумав насчёт «вербовки». Наталья, благоразумно, как ей казалось, отложила деньги в конверт и спрятала в книгу «Большая советская энциклопедия». Наталья набрала домашний номер Хлопина.
– Александр Юрьевич! Простите, я не смогла выполнить ваше поручение…
– Наташа! Ты где? Живая!
– Вы меня потеряли? – спросила Наталья. Голос предательски дрогнул.
– Я несколько раз звонил вам на домашний, но никто не отвечал. На мобильный – «вне зоны доступа». Колбин доложил, что на кафедре вас не было. Я уж было собирался звонить в милицию, куда ещё там положено…
Наталья стояла, слушала, чувствуя, как щёки её горят ярким пламенем.
Хлопин переминался с ноги на ногу, увидел мобильный Натальи на полочке в своей прихожей, и затараторил без умолку.
Наталья смотрела в зеркало и видела счастливую дурочку, кусающую себя за кончики волос.
– … и всё же, Наташа, дорогая, что случилось? – выдохся Хлопин.
– Я… просто не смогла попасть на кафедру. Контейнер у меня. Можно, я принесу завтра. Сразу на работу и…
– Конечно-конечно!
Наталья опустила руку с трубкой. Доцент продолжал о чём-то говорить.
– Александр Юрьевич, я очень устала…
– Понял, понял! – Хлопин попрощался.
Наталья положила трубку и отправилась в ванную. Напустив в ванну душистой пены, она блаженствовала перед сном. Голову мыть не хотелось, но волосы намокли. Наталья неохотно потёрла голову. Кончики пальцев защипало, как слабым разрядом электричества. Наталья опустила руки в воду, поболтала ладонями. Нет, вода не бьёт током! Значит, наэлектризована голова! Вот, что бывает с человеком, который выходные дни посвящает общению с начальством. Вздохнув, Наталья облилась душем.
Смотреть телевизор не хотелось, Наталья легла в кровать. Отключив свет, она долгое время смотрела в потолок. Как только закрывала глаза, так видела перед собой измятые долларовые купюры, на которых изображался рыжий бандит. Он подмигивал, гадливо улыбался.
Хлопин сидел на кухне, пил чай чашку за чашкой и думал, думал…
Глава 9
Закат над озером умиляет городских жителей до щенячьего писка. Разом бросив гитару и карты на пеньке с раскладом «тысячи», молодые люди уставились на оранжевый диск солнца. Скользящие последним приветом лучи не причиняют боли глазам. Блики тёмно-синих волн играют переливами от сиреневого до светло-голубого. Неспешные озерные волны плещутся о мосток, приспособленный для ныряния. Водохранилище с самого берега глубиной до трёх метров, поэтому купающихся здесь мало. К тому же, ранней осенью никому не приходит в голову отдыхать на природе у холодного озера. Этим успешно пользовалась компания студентов. Сторож отдавал в аренду за символические сто пятьдесят граммов свой вагончик, сам в это время преспокойно дрых на даче в полукилометре от берега. И волки сыты, и овцы целы. Пацаны охраняли озеро, плюс к тому наливали на сон грядущий.
Студенты привозили девиц, на что сторож смотрел понимающе. Сам был когда-то… Хоть и не был никогда, но каждый раз повторялся. Не в присутствии дам, разумеется.
Шашлыки подстыли, водка плескалась на донышке. Холодало. Длинноволосый парень в тёмных очках с позолоченной оправой, одной рукой обнимал блондинку, другой – лениво скидывал карты на колоду. Его товарищ, такой же лохматый, долговязый субъект на свою пару не обращал ни малейшего внимания. Он втихомолку прикладывался к «беленькой»: то проверить шашлычок сбегает, то в кустики. Попутно плескал из другой бутылки на донышко железной кружки, залпом хапал и возвращался, напустив на себя вид смурнее прежнего.
Лена устала смотреть на закат, отвернула голову в сторону. В это время мимо затухающего костра возвращался подзаправившийся Валентин.
– Валя!
– Чего глаза округлила, Ленка?
– Да у тебя же начинающийся цирроз печени!
– И тебе не бухать! – ухмыльнулся Валентин.
– У тебя был гепатит?
– Попрошу не умничать! – сказал Володя.
– Я не в том смысле.
– Каждый может лечить, учить и играть в футбол!
– Я без задней мысли! – затеребила рукава куртки Лена.
– С передней, как же! Пошли, покурим, Валя!
– Чего ты? – спросила подруга у Лены.
– Да сама не знаю! Когда он шёл между костром и закатом, у него как рентгеном внутри просветилось.
– И что?
– Да ничего! Там печень наполовину была чёрной!
– Понимаю, начиталась книжек! – хихикнула подружка.
– Галя! Может, я лишнего болтнула, – Лена пожала плечами, – но не сдержалась. Понимаешь, у меня впервые такое!
– Так бы и сказала, что ни разу не трахалась! – надула губки подружка. – То я думаю, твой ни мычит, ни телится! Впрочем, как хотите. Наливай подруга себе и мне, остальные все пьяные!
Пацаны отошли от костра, посовещаться.
Володя заявил, что ему пора в город. Валентин возмутился.
– Валя, не парься. Делайте, что хотите. Хоть обеих их отжарь! А я – к Митричу!
– Ну, ты кадр! Такой вечер испортил. На кой в такую даль пёрлись? Могли в общагу забуриться.
– Если она точно собирается замуж, надо быть дураком…
– Так и побудь им вечерок, а потом поумней!
– Обслужишь обеих, впервой ли?
– Да пошёл ты! Кстати, эта ворона тебе как раз в жёны! Такая же стерва. Так что, подумай! – пользуясь молчанием друга, Валентин продолжил мысль: – Пролезла в медсёстры, и считает, что будущим докторам можно уже диагнозы ставить направо-налево!
– Короче, дело к ночи! Скажешь, вызвали меня компаньоны по делам фирмы!
– Сволочь ты, Володя.
– Знал, что добрых слов не дождусь, – улыбаясь, сказал Володя, потянулся к рюкзаку.
Лицо друга вытянулось, затем расплылось в широкой улыбке. Володя вынул бутылку водки и баночку чешского пивка. Оставив друга с двумя девицами, Володя прошёл к сторожу, выпросил велосипед и уехал в город.
– Я на тебе никогда не женюсь! – орал он во всё горло на ночной пустующей трассе.
Глава 10
Колбин не мог успокоиться, он полночи названивал друзьям, нащупывал знакомства, чтобы повлиять на доцента Хлопина как на основного работодателя. От самодурства Александра Юрьевича зависело будущее. Стипендии на жизнь не хватало, помощи ждать неоткуда. Работа – это жизнь. Как ни ноешь, ни канючишь, а подыхать всё одно не соглашаешься.
– Закрыл бы ты глаза, да продолжал дежурить. По-любому, сегодняшнюю смену тебе оплатят! – посоветовал дружок сокурсник.
– Спасибо, умеешь ты утешить.
– Не кани! Если что, я переговорю с кузеном. Всё будет в порядке! Всё, отбой! – Володя отключил телефон, зевнул и повернулся на другой бок.
Колбин посмотрел на деревянную дверь, неплотно примыкающую к косяку. Сквозь щель виднелась переливчатая рекламными огнями ночная улица. Запор был задвинут до отказа. Плюс к нему неоструганная доска на всю длину косяка, продетая в ручку. Пнуть разок какому-нибудь каратисту, и амба! Рассыпятся хитромудрые запоры. Не успел Колбин хихикнуть собственной шутке, как треснула доска и, под непрекращающимся давлением, сорвался железный засов.
